ВАСИЛИЙ КАСПЕРОВИЧ ДУНИН-БОРКОВСКИЙ

Василий Касперович Андреевич Дунин—Борковский (польск. Wasilij Kasperowicz Dunin—Borkowski, укр. Василь Касперович Дунін-Борковський гербу «Лебідь» (Лабедзь)), род. 1640 г.Борковка (польск. Borkówka) в Черниговском воеводстве Речи Посполитой на Десне (укр. Бірківка, ныне село в Корюковском районе Черниговской области) – умер 04.03.1702 г. в имении селе Бобровица (укр. Бобровиця, пригород Чернигова, ныне исторически сложившаяся местность (район) Чернигова), в возрасте около 63 лет.

Его отцом был коронный полковник Анджей Каспер Дунин (польск. Andrzej Kasper Dunin). Имеются сведения, что отец Василия был убит в 1649 году во время Польско-казацкой войны (Хмельничины, 1648 – 1657 гг.), а его мать Татьяна (польск. Tatiana) и сестра Катерина (польск. Katarzyna), которые пытались укрыться в Нежине (укр. Ніжин, ныне город, административный центр Нежинского района Черниговской области), были убиты взбунтовавшимися казаки. В некоторых современных публикациях Василия Касперовича Дунина-Борковского ошибочно именуют графом.

Герб «Лебедь» (польск. Łabędź). «Гербовник Польши от средневековья до XX века». Тадеуш Гайл (польск. Tadeusz Gajl), Гданьск, 2007 год. Автор – Bastianow (Bastian). Лицензия – Creative Commons Attribution—Share Alike 3.0 Unported. Фото без изменений

.

Василий Касперович Дунин-Борковский – казацкий государственный деятель, черниговский полковник 1672 – 1685 гг., генеральный обозный Войска Запорожского 1685 – 1702 гг., наказной гетман Левобережной Украины (исполняющий обязанности гетмана Войска Запорожского) в 1687 году (1 неделю), ктитор черниговского Елецкого монастыря, он также много жертвовал на нужды других православных храмов.

Оклад «Евангелия» В.К. Дунина-Борковского. XVII век. На лицевой доске переплета «Евангелия», сделанного по заказу Василия Касперовича Дунина-Борковского, средник украшен гравированным распятием, фигурные наугольники – изображениями евангелистов, узенькие полоски по краям доски скромно орнаментированы. Вверху и внизу над и под распятием помещены рельефные головки херувимов. Нижняя доска имеет ещё более простые украшения и незамысловатую композицию. В овальном медальоне в центре выгравировано изображение Богоматери Покрова, а по углам в кругах – святители. Экспонируется в Черниговском областном историческом музее имени В.В. Тарновского. Источник – https://myguidebook.ru/b/book/1275453012/3. Фото без изменений

.

Интересен потир из черниговского Спасского собора, сделанный по заказу В.К. Дунина-Борковского в 1683 году. Это один из самых интересных потиров. Его высота – 33 см. На позолоченной чаше потира снаружи находится ажурная, из орнаментов в стиле барокко, сетка, в картушах которой выгравированы изображения святых и герб заказчика; их рисунок – уверенный и изящный, а исполнение – мастерское.

Потир. 1683 год. Экспонируется в Черниговском областном историческом музее имени В.В. Тарновского. Источник – https://myguidebook.ru/b/book/1275453012/3. Фото без изменений

.

На основании ножки потира, в прямоугольных картушах, в невысоком рельефе даны шесть сцен из цикла «Страсти Христа». Этому потиру по стилю близка чаша (укр. келих) из черниговской Благовещенской церкви, изготовленная в Данциге (нем. Danzig, ныне Гданьск (польск. Gdańsk), ныне город, административный центр Поморского воеводства Польши) мастером «С.S.» по заказу В.К. Дунина-Борковского. Подобные произведения свидетельствуют о связях украинского ювелирного искусства с западноевропейским.

В тоже время народные предания свидетельствуют и о другом. О полковнике, который жил в большом имении в пригороде Чернигова Бобровице, рассказывали, что он вёл разгульный образ жизни, отбирал земли и имущество у своих противников и даже водился с нечистой силой. Также в народе рассказывали, что он был отшельником, на улице появлялся редко, все совещания с подчинёнными проводил вечером или ночью, в церковь не ходил. Любил поиздеваться над своими крестьянами, особенно над девушками и молодыми женщинами.

С годами приближённые стали замечать, что у их хозяина становятся слишком большими ладони, рот, из которого вместо зубов видны клыки. Ему было тяжело садиться, потому что распухшие колени вызывали невыносимую боль. По ночам он передвигался по имению, как призрак.

Описание страданий от боли и изменения в облике Василия Дунина-Борковского позволили современным учёным-медикам прийти к выводу, что он страдал акромегалией (от греч. ἄκρος – конечность и греч. μέγας – большой). Эта болезнь характеризуется диспропорциональным ростом костей скелета, мягких тканей и внутренних органов и сопровождается непропорциональным увеличением (расширением и утолщением) кистей, стоп, черепа, особенно его лицевой части. При акромегалии нарушаются функции эндокринных желёз: поджелудочной, половой, щитовидной и почек.

Облик больного акромегалией человека меняется медленно, и это замечает не больной, а окружающие его люди. Происходит увеличение выступающих частей лица: надбровных дуг, костей скул, нижней челюсти, промежутков между зубами, также разрастаются мягкие ткани – увеличиваются нос, губы, подбородок, уши, а кожа образует грубые морщины на лице и голове, особенно на щеках, лбу и затылке, становится низким голос. Увеличиваются – объём грудной клетки, рост волос на туловище и конечностях. Больные жалуются на слабость, утомляемость, головную боль, которая обусловлена повышением внутричерепного давления, ослабление умственных способностей, снижение остроты зрения, на боль в суставах, чувство онемения конечностей и нарушение сна, у мужчин болезнь часто приводит к половому бессилию. Чрезмерная потливость – обусловлена увеличением потовых желёз и усилением обмена веществ. Больного поражает деформирующий остеоартроз, который особенно выражен в крупных суставах, его вторичное развитие происходит вследствие разрастания костной ткани и деформаций суставов, под действием веса. Причины повышенной смертности при акромегалии: поражения сосудов головного мозга, болезни сердца и лёгких. Кроме того, при акромегалии повышен риск полипоза и рака толстой кишки.

Василий Касперович Дунин-Борковский умер 4 марта 1702 года в Бобровицком имении. Он был торжественно похоронен 7 марта 1702 года в Успенском соборе Елецкого монастыря, с почестями присущими генеральному обозному Войска Запорожского, с правой стороны входной главной арки, ведущей из притвора в собор. В стену храма над погребением вмуровали портрет покойного в полный рост, а под ним большую посеребренную медную плиту с выгравированной эпитафией, написанную архиепископом Черниговским и Новгород-Северским Иоанном (в миру – Иван Максимович Васильковский, или Иван Максимович), на которой были перечислены пожертвования покойного.

По обычаям того времени над могилой на стене рисовали или устанавливали портрет усопшего. Такой портрет Василия Касперовича Дунина-Борковского, висел справа от надгробия. Ныне портрет экспонируется в Черниговском областном художественном музее имени Григория Галагана (укр. Чернігівський обласний художній музей імені Григорія Галагана), и является одним из самых интересных произведений украинской живописи начала XVIII века, в котором искусствоведы видят сочетание традиций иконописи и парадного портрета. Как икона, он исполнен темперой на доске, а композиционно приближается к европейским парадным портретам вельмож, хотя и в трактовке лица чувствуется иконописное влияние.

Один из двух портретов В.К. Дунина-Борковского. Неизвестный черниговский художник. Конец XVII – начало XVIII вв. Черниговский областной художественный музей имени Григория Галагана. Источник – https://we.org.ua/mistychna-ukrayina/ukrayinskyj-drakula-graf-vasyl-dunin-borkovskyj/. Общественное достояние. Фото без изменений

.

Фигура покойного неподвижна и величественна, лицо сосредоточенными глазами и плотно сжатыми губами, озарённое внутренним светом, имеет подчёркнуто индивидуальные черты. Это идеализированный портрет не столько надменного и тщеславного воина – победителя, сколько уважаемого богобоязненного человека, который не жалел средств на Божьи храмы. Это подчёркивается тем, что в верхней части портрета кроме герба изображена Елецкая икона Божией Матери – такого на портретах того времени не было. Одежда покойного и интерьер помещения нарисованы в традициях барочной портретной живописи: жупан с накидкой, скатерть на столе, ножны сабли – всё покрыто разнообразными геометрическими и растительными узорами. Впечатляет великолепие и богатство красок. Этот портрет явное порождение времени барокко – декоративный, торжественный, радующий глаз красками и в то же время превозносит человека, которому он посвящён.

В 1717 году, спустя 15 лет после смерти В.К. Дунина-Борковского, плита на месте погребения генерального обозного по неизвестной причине была заменена на другую. Возможно, плита была каким-то образом повреждена или причина была в тексте первой эпитафии, который надо было заменить.

По одной из версий в тексте первой эпитафии, написанной архиепископом Иоанном, было упоминание «изменника» гетмана Ивана Степановича Мазепы и именно это послужило причиной её замены:

«В год Господен тысящный и семсотный вторий,

От временной сей жизни в небесние двори,

Марта дня четвертого духом преселися,

А зде в храме Успенском телом положися
…

Всегда царем и вождям служаше без лести.

Первый би по гетману праведно славимый,

Всим бо бяше любезен делами своими,
…

Погребен в храме, в немже пречиста Дева

Славися успением и по смерти жива».

.

В эпитафии упомянут вклад генерального обозного в восстановление храма, который отождествляется со Спасо-Преображенским собором:

«Церьковь соборна через брань бяше опустела,

Его тщанием вскоре сотворися цела».

.

Согласно тексту эпитафии, деревянная Благовещенская церковь была сооружена за счёт В.К. Дунина-Борковского:

«…его память храм Благовещенский,

Их же создав оукраи иконами зело».

.

В 1814 году по инициативе архиепископа Черниговского и Нежинского Михаила (в миру – Матфей Михайлович Десницкий) был разработан проект внутренней росписи Спасо-Преображенского собора, то предполагалось: «на втором простенке изобразить черниговского полковника и войск запорожских генерального обозного Василия Андреевича Дунин-Борковского с надписью, что этот благочестивый и ревностный христолюбец обустроил в граде семь новых храмов Божиих и восстанавливал пришедшие в упадок; возобновил святолепно и этот всемилостивого Спаса храм и богатой утварью наделил в 1672 и 1685 годах» (Иловайский П.И. Черниговская старина по преданиям и легендам. – Чернигов: Типография губернского правления, 1898. – С. 37). Однако проект так и не был реализован.

Имя Василия Касперовича Дунина-Борковского связано с легендой, которую записали во 2-й половине XIX века украинский и российский филолог, этнограф, историк Михаил Александрович Максимович (укр. Михайло Олександрович Максимович, умер в 1873 году) и российский этнограф Пётр Саввич Ефименко (умер в 1908 году). Эта же легенда упомянута украинским историком и этнографом Николаем Андреевичем Маркевичем (укр. Микола Андрійович Маркевич, умер в 1860 году) в книге «Обычаи, поверья, кухня и напитки малороссиян», изданной в 1860 году в Киеве.

В различных интерпретациях в легенде излагаются следующие события. Якобы спустя полгода после смерти генерального обозного в конце 1702 года в окрестностях Чернигова началась серия странных смертей. По этому поводу даже было проведено специальное следствие, которое установило, что за год пропало без вести 30 человек и умерло «смертию немочной» (малокровие – анемия) около 20 человек. Казалось, что кто-то ходит по ночам и пьёт кровь случайных прохожих. Кто-то пустил слух, что виной всему – вурдалак (вампир) Дунин-Борковский.

Начали распространяться слухи, что каждую ночь поднимался генеральный обозный из могилы, и в карете, запряжённой шестёркой вороных лошадей, в сопровождении мёртвых слуг и гайдуков, мчался к родовому имению Дуниных—Борковских в Бобровице, которое располагалось на Чёрной круче над Десной. Там мертвец обходил свою усадьбу, наводя при этом ужас на слуг и домочадцев, затем до утра устраивал громкое застолье. Перед первыми петухами он останавливался возле старого колодца, указывал на него перстом, а потом исчезал после петушиного крика. Интересно, когда со временем колодец раскопали, нашли подземный ход, который вёл в маленькую комнату. В ней стоял пустой гроб, а на столе лежали остатки книги, обтянутой чёрной кожей.

Наконец родственники, вдова покойного Мария Васильевна, и жители Чернигова обратились за помощью к церкви. Когда поздно ночью призрачная карета снова появилась в воротах Елецкой обители и помчалась к Чёрной круче, возле Красного моста (укр. Червоний міст, один из первых мостов Чернигова, построен в 1783 году) через Стрижень ей вышла на встречу процессия священников и мирян во главе с архиепископом Иоанном (в миру – Иван Максимович Васильковский, или Иван Максимович, архиепископ Черниговский и Новгород-Северский до 1712 года). Процессия и призрак встретились на середине моста, архиепископ перекрыл крестом путь карете. Мост разрушился, и Дунин-Борковский вместе со свитой скрылся в водах Стриженя, а карета поплыла серым туманом над рекой и вскоре растворилась в воздухе.

Согласно легенде утром следующего дня гробницу Василия Касперовича Дунина-Борковского в Успенском соборе вскрыли. Покойник лежал в гробу как живой, румяный и с «дымящейся трубкой в зубах». Архиепископ Иоанн якобы распорядился вбить в грудь генерального обозного осиновый кол. После этого гроб с телом из собора изъяли и закопали его в родовом имении Дуниных-Борковских, Борковке (укр. Бірківка, ныне село в Корюковском районе Черниговской области, расстояние до Чернигова по прямой – 49 км), на берегу Десны, по другой интерпретации легенды в Бобровице, близ Чернигова на берегу Десны, что более вероятно. Той же ночью над городом разразилась невиданной силы гроза, река вышла из берегов, наводнение затопило и уничтожило могилу генерального обозного.

Российский и украинский историк, геральдист, генеалог Вадим Львович Модзалевский (укр. Вадим Львович Модзалевський, умер в 1920 году) и российский географ, культуролог Пётр Николаевич Савицкий (умер в 1968 году) писали в 1914 году, что: «Его надгробная доска, сохранилась внутри Елецкого собора – недалеко от входа. Это серебряная доска, украшенная прекрасной гравюрой, исполненной духом самого пышного барокко».

Надгробная плита с эпитафией, составленной архиепископом Черниговским и Новгород-Северским Иоанном хранилась в Успенском соборе до 1920-х годов, затем утрачена, известна только по описаниям.